Venetsia 2011
Venäjän tiede- ja kulttuurikeskuksen Kinosalissa
Nordenskiöldinkatu 1
Vapaa pääsy! Tervetuloa!
Pietarilaisen dokumenttiohjaajan
Viktor Kosakovskin viimeisin teos
¡Vivan las antipodas!/Da zdravstvujut antipody!/Eläköön antipodit! 2011, 104 minuuttia, engl. kielinen tekstitys.
Yksi elokuvan osatuottajista on YLE:n Dokumenttiprojekti/
Iikka Vehkalahti.
Viktor Kosakovski on Venäjän kansainvälisesti tunnetuin ja ulkomailla arvostetuin dokumenttiohjaaja.
Suurin osa hänen dokumenteistaan on 20 vuoden aikana nähty Suomessa YLE:n kanavilla, mm.
Losev,
Belovin sisarukset,
Keskiviikko,
Tishtshe!,
Pavel ja Ljalja,
Svjato.
Eläköön antipodit!-elokuva kertoo mitä tapahtuu samaan aikaan kahdeksassa täsmälleen toisiaan vastapäätä olevassa paikassa maapallon eri puolilla.
Paikat, antipodit, joihin "poraudutaan" maapallon läpi ovat>
Entre Rios, Argentiinassa- Shanghai, Kiinassa,
Baikal, Venäjällä - Patagonia, Chilessä, Kilauean tulivuori Hawaijilla - Kubun kylä Botswanassa ja
Miraflores,Espanjassa- Castle Point, Uudessa Seelannissa.
Vuosi sitten Variety-lehti kirjoitti laajan
artikkelin elokuvasta, jonka maailman ensi-ilta oli Venetsian elokuvajuhlien avajaisissa elokuun lopulla 2011.
Открытие осеннего сезона ДОККЛУБa
21.09.2012 в 18 ч.в Кинозале Центра науки и культуры РФ.
Nordenskiöldinkatu 1
Новый фильм
Виктора Косаковского "
Да здраствуют антиподы!", 2011, 104 мин. английские субтитры.
Вход бесплатный.
Добро пожаловать!
Виктория Белопольская, Огонек, сентябрь 2011.
ФОКУС С ГЛОБУСОМ
Фильм нашего соотечественника из Санкт-Петербурга документалиста Виктора Косаковского Vivan Las Antipodas! («Да здравствуют антиподы!») стал вторым фильмом открытия Венецианского фестиваля. Это значит, что фестиваль так им очарован, что просто не смог удержаться от его показа в особо почетном формате.
Это значит, что он решился на беспрецедентный для фестиваля мирового масштаба шаг несколько подвинуть первый фильм открытия – голливудские «
Мартовские иды» самого
Джорджа Клуни. Это значит, что «Антиподы» будут показаны не только в залах фестиваля, но и на площади Сан-Марко для тысяч зрителей. Но главное, что это значит, – беспрецедентный успех отечественного кинематографа. Кажется, такого с ним не случалось уже лет 30 – чтобы фильм россиянина становился фильмом церемонии открытия одного из трех главных фестивалей мира. И, обратим внимание, речь в данном случае идет не о произведениях наших всемирно признанных игровиков, не о
Сокурове-Германе-Звягинцеве, а о фильме, созданном скромным документалистом.
Но сказки про режиссера-Золушку тут никак не получится. Хотя российский зритель имеет право считать Виктора Косаковского нашим
Остином Пауэрсом, в смысле – «международным человеком-загадкой», он, безусловно, «селебрити» киномира.
Косаковский известен повсюду, кроме России. У него без счета фестивальных призов. Его фильмы идут в кинотеатрах разных стран и на сотне телеканалов мира. Его «
Тише!» после премьеры в течение года каждый день показывался на каком-либо фестивале, что уже похоже на вполне широкий прокат. Как преподаватель он обожаем студентами десятка киношкол, а «Да здравствуют Антиподы!» ждали и Венеция, и Берлинале. В конце концов, он лауреат государственной премии и премии «Триумф». Но Косаковский человек по-питерски аутического склада да еще и работает в документальном кино, аристократическом, как говорил его классик
Павел Коган, искусстве… Отсюда и безвестность на родине, где властвуют теперь очень демократические вкусы. Иными словами, причина того, что Косаковский в России известен лишь профессионалам, по всей видимости, коренится в самой природе кино, которым он занимается. Это так называемая творческая документалистика (от принятого в английском языке термина creative documentaries), кинематограф, который создает «вторую», художественную реальность, из первой, грубой, физической, который в качестве сырья использует события и фактуру реального, случившегося, в котором тонкий авторский мир лепится из «того, что было». И потому документалистика – действительно аристократическое искусство: оно – сплошная условность, условнее анимации, и при этом – какое коварство – прикидывается абсолютной правдой. Ведь то, что в кадре, и правда случилось, существовало, жило.
А потому кинодокументалист-художник всегда человек-загадка. Месмеризатор-престидижитатор. Или…
Жена продюсера
Александра Роднянского, посмотрев год назад вместе с мужем материал «Да здравствуют антиподы!», сказала мне не без изумления: «Этот ваш Косаковский, он ведь какой-то кудесник!» Женщина проницательная и, вообще, биохимик кандидат наук, она точно определила природу этого режиссера и свойства увиденного.
Заходящее на Байкале солнце катится по сопкам на горизонте, почти точно следуя абрису земной поверхности. Зашедшая за бугорок чилийская овца, выныривает своим российским аналогом из-под холмика на Байкале. Горбатый, головатый пейзажик отражается в зеркальной воде неистовыми высотками мегаполиса. Африканский лев пьет из прозрачной реки, а мы видим его морду из-под воды, будто смотрим с другой стороны Земли, сквозь толщу пород, магму, леса, горы, океаны… Насквозь.
Это, пожалуй, самое точное слово, характеризующее и художественное кредо Косаковского, и его последний, 108-минутный фильм.
Косаковский проникал в суть ухода человека мысли из мира в своем первом фильме «Лосев» о смерти философа. В «
Беловых», обеспечивших ему почти 20 лет назад мировое признание, за существованием родной ему крестьянской семьи, жившей «у истоков большой реки», он угадывал саму природу русского человека, то доброе равнодушие, грубую сердечность, которые и не дают замостить бездорожье, газифицировать, электризировать, интернетизировать… Он пытался увидеть закономерное за случайным в «
Среде.19.7.1961», большом международном проекте о людях, родившихся с ним в один день в одном городе. И он почти рассмотрел, из чего сделана русская жизнь в «Тише!», снятом в одиночку, исключительно из окна собственной питерской квартиры и запечатлевшем роковую борьбу русского человека с собственной почвой и, следовательно, судьбой. Которая очень легко просматривалась за многомесячными борениями дорожных рабочих со струей пара, неотвратимо прорывающейся из-под асфальта, будто из самой преисподней…
В «Да здравствуют антиподы!» Косаковский пошел даже глубже. И прошел насквозь планету Земля. Его фильм снят в ее восьми точках – в Новой Зеландии и Испании, на мысе Горн и в Иркутской области, в Ботсване и на Гавайях, в Аргентине и Шанхае. Косаковский говорит, идея эта примитивная и продиктована детской загадкой «Кто под нами вверх ногами?», а пришла она ему в голову, когда после своей ретроспективы в Буэнос-Айресе она взял напрокат машину и поехал путешествовать по местному бездорожью. Остановился в горной деревушке, показавшейся ему тишайшим местом на земле. Заночевал в тамошнем «доме колхозника», а утром его разбудили крики, грохот, большой скандал. Оказалось, в темноте он не разглядел, что странноприимный дом расположен почти над пропастью. Через пропасть ведет узенький мост, на ее дне река. А на мосту с утра воевали мужики. Оказалось, есть только одна точка на мосту, откуда можно закинуть многометровую леску и ловить из реки рыбу. У деревенских установлена строгая очередность рыбалки, но один решил очередью пренебречь, заняв пораньше рыбное место, и благостность местности испарилась. А Косаковский решил продлить леску наглеца, «продеть» ее через центр Земли и выяснить, что там – на той стороне. Оказалось, самый громокипящий мегаполис мира – Шанхай. И сын Косаковского Леша, с детства изучавший китайский язык и наконец отправившийся в Китай продолжать образование, сообщил, что там, в Шанхае, на месте, где выглянула бы леска рыбака… «Ты не поверишь: стоит женщина и рыбу продает».
Потом начались поиски денег на фильм, который очевидно обещал стать далеко не низкобюджетным, появился немецкий продюсер, финансовые источники в шести странах, российские средства поступили далеко не от государства, которому так логично было поддержать проект россиянина с мировым именем, но нет – от Александра Роднянского, тогда возглавлявшего холдинг СТС… Косаковский, считающий своим главным даром документалистскую интуицию, уже чувствовал, что ему срочно надо ехать снимать в Новую Зеландию, а немецкий продюсер утверждал, что надо сначала укомплектовать бюджет в целом. Тогда Косаковский собрал все деньги семьи, и все равно не хватало Коллеги, он говорит, режиссеры с именами, не бедные люди, взаймы как-то не давали. А он чувствовал – надо ехать. Последним его звонком был звонок
Александру Сокурову. Который даже не спросил, на что нужны деньги да что за съемки, спросил только, сколько конкретно, и дал нужную сумму.
Так, по сути, и начался проект «Да здравствуют антиподы!». Потому что прилетев в Новую Зеландию, Косаковский прямо из аэропорта поехал куда глаза глядят. И встретил человека в инвалидном кресле, который с трагическим выражением лица смотрел куда-то вдаль. Косаковский подумал: это можно снимать, но не нужно – человек с трагедией в лице, в инвалидном кресле. «Педаль», не из моего фильма. Но через 10 км вернулся спросить, куда смотрит человек. И выяснилось, в океан, откуда плыл к суше огромный кит. Кит, который совершал самоубийство. А жители крошечного местечка Castle Point не могли ему помешать, потому что они все белые, а к китам, по новозеландским законам, могут приближаться лишь маори… Поэтому потом пять дней они пытались его похоронить, но ни трактора, ни усилия человеческой мысли не помогли предать земле огромное тело… И при этом оказалось, что на той стороне Земли, в Испании, в 50 км от Мадрида, в лесистой местности, нет ничего интересного, камни одни. Так утверждала ассистентка Косаковского, срочно направленная туда из Берлина. Он ей не поверил и кинулся под Мадрид прямо из Новой Зеландии. Обошел один огромный камень вокруг. И увидел кита. Каменного кита. Не камень, похожий на кита, а абсолютно вылитого кита. Даже фактура камня была похожа на фактуру китовьей кожи. А на камне жила гусеница. Которую не съела ни одна ящерица и ни одна птица, пока Косаковский с группой, новейшей камерой RED, краном и прочим оборудованием 2 недели ждали, когда она превратится в бабочку. Она выжила, выкуклилась, взмахнула крыльями, задела поверхность лужицы… И в Новой Зеландии начался невиданный шторм в океане.
«Да здравствуют антиподы!» – что-то вроде философского документального стихотворения, он складывается из рифм, за которыми видится… наверное, тотальная взаимосвязь всего в мире. Но Косаковский говорит, природа документалистской профессии. «Эта профессия почему-то дает простым существам, как я, вдруг секунду откровения. И ты можешь увидеть то, что не видят другие. Все голливудские фильмы начинаются со съемки с вертолета – над землей. Вертолет всегда летит, следуя земной горизонтали. А я висел над вулканом на веревке, привязанной к вертолету же, лава текла подо мной, и пятки припекало, а я меня вдруг что-то дернуло повернуть камеру на 90 градусов. И уже не я летел над Землей, а Земля летела мимо меня. Вращалась космически! Тебе приоткрывается тайна мирозданья – из чего соткан, как зарифмован мир. Будто смотришь на клубок, и вдруг тебе становится ясно, где там в его сердцевинке конец нитки. Или ее начало... И ведь это чистое кино, сила киноязыка – когда просто поворотом камеры ты изменяешь смысл увиденного!»
Косаковскому и правда удалось зарифмовать наш мир. Но у него самого по этому поводу совсем другая, смело-экзотическая версия: «Послушай, но это же выглядело бы просто вульгарно, если бы все это придумал я! И возможно ли вообще такое придумать – что пастух на мысе Горн живет точно в 50 км от ближайшего населенного пункта и в точно таком же домишке с клозетом в виде дырки в родной земле и в 30 метрах от домика, как и девочка Алина на Байкале… Если бы это была только моя драматургическая находка, что разница между их жизнями в одном – когда он выключает свет на ночь, она включает своим темным утром, когда у него солнце заходит, она встречает восход… В Ботсване я снимал сценку в деревне. А рядом почему-то шли слоны. Ну, вдруг взяли и прошли через деревню. Я не отвлекался от съемки, пока один слон не остановился рядом со мной. Остановился и встал, я посмотрел вбок и близко-близко увидел кожу слона, морщинистую, серую, запекшуюся. И будто этой самой кожей покрыт склон вулкана на Гавайях, строго на другой стороне света. Застывшая гавайская лава по виду неотличима от шкуры ботсванского слона. Разве это можно придумать, написать?.. Все время, пока я снимал, у меня было ощущение, что мне кто-то помогает. Кто-то обнаруживает через меня эти параллели. Я пытался понять, как придуман этот мир, есть ли в нем связи. Все ли в нем случайно – а вдруг наоборот, и все взаимозависимо? И можем ли мы их разглядеть, эти связи. Если хочешь, я пытался узнать планы господа Бога, но простым киношным способом – просто снимая то, что удастся снять, и так, как я это увижу. И откуда-то поступала помощь. Очень своевременно, знаешь. В день своего пятидесятилетия в июле я должен был отправить фильм отборочной комиссии Венеции. Но решил не гонять курьера, а сесть в самолет и поехать. Приехал, отдал диск. Они вышли из просмотровой сразу после фильма и без совещания сказали: да, фильм открытия. Дело не во вкусах этих конкретных людей. Вдруг они рупор чего-то/кого-то? Вдруг все и тут не случайно?»
Возможно, Косаковский не разыгрывает меня, а действительно считает, что кино способно помочь в установлении диалога с Всевышним. И именно поэтому сейчас, после едва не пяти лет работы над фильмом, погружен в мучительные попытки достижения идеала. Он утверждает, что теперь, при озвучании, «фильм все теряет и теряет в качестве в сравнении с тем, что задумывалось. Человек на берегу Янцзы тапочкой на резиновой подошве подкидывает камень и при этом говорит «фьють!». И человек в Аргентине на берегу океана тапочкой подкидывает камешек и говорит «фьють!». Получается «фьють! бульк!» по обе стороны Земли. Но мой голландский звукорежиссер – а по законам здешнего, европейского, кинопроизводства я не мог привлечь своего, питерского, – не слышит тонких оттенков ни «фьють», ни «бульк». И вообще для него что тапочки на резиновой подошве, что туфли на каблуках, что по мокрому песку, что по сухой гальке – все одно!»
Для меня лично совершенно очевидно: налицо признаки гибельного перфекционизма. Но, наверное, такое всегда наблюдается, когда имеешь дело с замыслом творца. И не важно, с заглавной или строчной буквы пишется последнее слово.
Tekstit
